Хвак - О`Санчес

   - Ну, а что тебе дым? Давай, я сделаю так, чтобы ты не кашлял и глаза не слезились? Да и вообще: давай я пустой огонь разведу, прямо в воздухе, безо всякого дыма? Повели мне, повелитель? Будет всю ночь ровно гореть, светить, обогревать?

   - Нет. Я чую в этом подвох, Джога. Но не твой, ты на это мое чутье не обижайся, Джога, не твой подвох, ты не думай, что я на тебя подумал.

   - Как ты говоришь, повелитель: "чего?" Ни нафа не понял из твоих нехитрых сбивчивых слов. Я принес присягу верности, повелитель, и не может быть отныне в моих деяниях подвоха, угрожающего твоему благополучию и здоровью! Я внятно объяснил?

   - Так это... да, я и не спорю, я же так и сказал. А только... Я сам хочу все делать, а если ты за меня все делать начнешь, то и жить, вроде, тоже ты будешь, а не я.

   - Ну так и отлично, повелитель, я совершенно не против от этого! Я тебе покажу красивую, разумно и роскошно устроенную жизнь, тупым смертным и не снилось подобное! Будешь пить и жрать на золоте круглый год, днем и ночью, весь свой век, с небольшими перерывами на сон и женщин!

   - Потому и нет, что я такого не хочу. Дескать, мол... вроде имеется, а не добыто... нет, даром не хочу. Объясни лучше, как заклинанием мокрое высушить, дров-то я вон сколько натаскал, да коряга не портки, руками не выжмешь...

   Джога продиктовал Хваку заклинание и в который уже раз удивился своей демонической сутью, тому, как этот смертный очень быстро все схватывает: раз-другой повторил вслух заклинание - и уже его знает. Эх, вот если бы он еще был бессмертным, и если бы еще силы набрал...

   - Постой, Джога, это кто так помечтал - ты, или я?

   - Насчет чего, повелитель? Насчет странной быстроты неотесанного ума, или насчет бессмертия, замешанного на беспредельной силе?

   - П-р-р... хр-рш...

   - Вот, как всегда, на самом любопытном месте разговора! Что ж, спи, повелитель, спокойной ночи. Дровишек ты так и не подбросил, как намеревался, но, авось не замерзнем.

   Всю ночь шел ливень и утром не перестал. Каменный настил в пещере оказался выложен природою весьма удобным для путника образом: небольшой наклон к выходу из пещеры не позволял дождевым ручьям и лужам проникать снаружи внутрь, та же, что просачивалась сверху сквозь невидимые щели, сбегала со стен сразу в извилистый каменный желобок, проточенный в прочнейшем камне временем и предыдущими дождями, тысячами тысяч дождей. Ливень, наконец, устал и превратился в обыкновенный моросящий дождь, Хвак потянул ноздрями - грозою не пахнет, однако и конца-края пасмури не чуется. Свет в самодельном очаге давно угас, но угли все еще жили в глубине золы, так что возродить огонь труда не составило. Воды вокруг хоть залейся, припасов хватит на один завтрак - очень хорошо!

   - Волгло как-то, Джога. Вроде и от дождя укрыты, а воздух сам почти вода. Как считаешь своим чутьем - далеко ли до ясного дня?

   - Не понять, повелитель. Туч нынче слишком много - они аж в три слоя над нами выстроились, не считая каменного свода, поэтому до сих пор темно, как на ночь глядя. Ну хочешь, я могу попытаться расчистить ненастье, разогнать по сторонам тучи да облака?

   - А ты и так умеешь???

   - Хм... Не пробовал ни разу, но чего проще-то? Другое дело, что... придется ввязываться... вторгаться во владения... этой... ну, ты понимаешь?

   - Нет.

   - Если бы я не чуял изнутри твоей простоты, повелитель, я бы счел, что ты изволишь издеваться над своим верным слугою. Богиня Погоды. Тигут не самая сильная из богинь, однако и не демон. Понимаешь теперь?

   - А-а. Ну меня научи, я разгоню, мне на нее плевать.

   - Однако, пока не ты на нее, а она на нас это самое... Я бы научил... и научу, повелитель, я не отказываюсь, но смертному здесь не обойтись одним-двумя-тремя заклинаниями. И четырьмя. Пока научишься - не дождь, снег выпадет. Давай, просто переждем непогоду? Или повели, я выполню приказ, куда деваться... Но лучше не вели.

   - Тогда я позавтракаю пока, а там посмотрим.

   Хвак дочиста подъел все скудные съестные запасы, что еще оставались в тощей заплечной торбе, потом вздремнул слегка, подставив толстую спину теплу очага, потом захотел пить и проснулся. Остатков высушенных трав хватило на несколько глотков жиденького, и от этого совсем невкусного, отвара. Хвак пил его и фыркал недовольно, а дождь, вместо того, чтобы иссякнуть, опять сгустился до ливня.

   - Я же говорю, повелитель: в три слоя тучи, одни усохли - другие прибежали.

   - У нас в деревне так говорили: Тигут их доит, а они мычат! Слышишь - гром? А когда молния - то это она их колотит, чтобы лучше доились. Пойдем.

   - А... то есть... куда пойдем, повелитель?

   - Наружу, пещеру твою искать, секиру искать. Ты что, не помнишь, зачем мы сюда явились? Вот бы в этой пещере была секира, а Джога? Случаем, не в этой ли она?

   - Нет, повелитель. Не хотел тебя заранее огорчать, но... То есть, все в порядке: секира здесь, в горе, на месте, однако - чуть повыше. Это нам туда брести и брести, пыхтя и обливаясь потом, пока до нужной пещеры не дойдем. Но в дождь-то зачем?

   - Ну, а что? Портки я теперь сушить умею, сапоги с портянками тоже. Скучно ведь - так-то без толку сидеть! Встали, Джога. У-у-у-ух, за шиворот, да холодная!

   И Хвак пошел, сопя и пыхтя, попеременно дрожа от липкого холода и жарко потея от усилий на ледяном дожде, то и дело поскальзываясь на извивах тропки, которую подсказал ему демон Джога, вверх, к заветной пещере. Непогода разогнала по укрывищам окрестную живность, всю, способную хоть как-то понимать сущее, от людей и оборотней до комаров и ящериц, поэтому вечно голодному демону Камихаю выбирать особо не пришлось: дальним-предальним чутьем ощутил он человечинку и теперь он мчался во весь дух, огибая с севера необъятные склоны Шапки Бога, огромной горы, которую он за долгие тысячелетия привык считать своею. Вероятно, гора тоже считала его чем-то вроде прирученной блохи, но ее никто и никогда об этом не спрашивал, а она от сотворения своего была настолько молчалива, что даже от бесед с богами уклонялась. Разве только самый могучий и самый ленивый из всех бессмертных, бог Вараман, невесть по какой прихоти покинувший свои океанские владения и побывавший у нее в гостях, попытался однажды разговорить гору, но и для него не вышло ничего внятного: Шапка Бога заворочалась, заворчала, выдохнула из себя глубинный пепельный жар... И все. И вновь смолкла. Только и понял Вараман, что гора услышала его, согласилась принять на хранение безделицу, секиру, которую Вараман ковал, ковал, несколько лет подряд... Зачем он это делал - и сам потом забыл, вероятно от скуки, но пользоваться ею оказалось негде, выбросить или сломать - жалко, пусть в надежном месте полежит, авось потом пригодится, для каких-нибудь нужд... Так и не пригодилась ни разу.